Короткие стихи

Вот московский «Детский мир».
«Фанту» пей и ешь зефир.
Каждый красочный этаж —
промтоварный вернисаж.
Мы купили для начала
заводную куклу Аллу,
ярко-серые сапожки,
в клетку юбочку гармошкой
и еще карандаши
те, что любят малыши.
За гостинцы и подарки,
шубу, курточку и марки,
за ботинки на липучках —
заплатили три получки!
Мама всюду мне кричала:
«Выбивай скорее чек!».
В кассах очередь стояла
по пятнадцать человек.
Как огромные верблюды,
мы брели по этажам
среди обуви, посуды,
платьев, курток и пижам.
В самом верхнем дальнем зале
наконец-то мы устали.
И вздохнула горько мама:
«Очень жаль, что денег мало...»

Кончается февраль.
Еще трещит мороз,
и свет от фонарей
запутался в сугробах.
А на деревьях лютая зима
срывает злобу,
плетя косу
из веточек берез.
На стеклах Дед Мороз
рисует мир лесной.
Продрогшие троллейбусы
ползут по снежным улицам.
На перекрестке светофор
от снежных хлопьев щурится.
А ветер пахнет хлебом и весной.

В мелодической картинке
стал скрипичный ключ сутул.
Виноватые ботинки
сами прячутся под стул.
Ускользает нужный клавиш.
Я играю как-нибудь!
«Ты не там акценты ставишь!
И про локти не забудь!
Ведь у нас концерт во вторник!
Нажимай же на педаль!..»
Словно кит — огромный, черный, —
разевает рот рояль.
Во дворе через резинку
скачут девочки гурьбой.
Музыкальные картинки
март рисует голубой.

На земле стояло лето.
Пробегала мимо осень.
Посмотрела в зелень лета,
За собою позвала:
Как догонишь меня, лето,
Научу тебя, как красить
Листья разными цветами,
Из цветов растить плоды.
Вот догнало лето осень,
Но держать уже не в силах
На деревьях красных листья,
Дружно падают плоды.
Много сил ушло у лета,
Чтоб догнать в расцвете осень,
И теперь оно устало.
Скоро будет первый снег.

Снова ночь пришла на небо —
И Луна висит опять.
Лунный Заяц в сонный город
Отправляется гулять.

Он крадётся по бульвару,
На котором шум умолк.
Зайцу Лунному навстречу
Ковыляет Лунный Волк.

Рассказав ночные вести
На пустынной мостовой,
будут лакомиться вместе
Шоколадною звездой.

А потом наступит утро,
Как бывает по утрам.
Лунный Волк
И Заяц Лунный
Разбегутся по углам.

Аккуратный дворник Ветер
Выйдет с ветреной метлой.
От звезды блестящий фантик
Ловко сдует с мостовой.

В автобусной давке я шумно пыхтел —
людьми и авоськами скомкан.
И вдруг за стеною спрессованных тел
мелькнуло лицо незнакомки.
 
Глаза — малахиты, а волосы медь.
Преодолевая усталость,
мне губы шепнули:
— Давай терпеть!
Наверно,
Недолго осталось...
 
Болела зажатая дверью рука,
валялся башмак у порога.
Но мне показалось:
дорога легка!
И стало свободней...
Немного.

Шел по улице прохожий.
Был он ростом невысок.
На одной ноге — ботинок,
На другой ноге — носок.

«Это, видимо, ученый, —
Каждый вслед ему глядел, —
Который так глубоко задумался над научной проблемой,
Что ботинок не надел!»

А прохожий шел угрюмо,
У него носок промок.
Это был Семен Семеныч —
Знатный, кстати, педагог.

У него сегодня дома
Разыгрался жаркий бой:
Поругались два ботинка
Из-за щетки обувной.

И в конце концов решили:
Жить отныне — только врозь!
И хозяину ботинки
Помирить не удалось.

Так и шел Семен Семеныч,
Хоть и был он педагог...
На одной ноге — ботинок,
На другой ноге —
                        совсем ботинка не было.

Сквозь обворожительный туман
Ехал я куда-то
С милой девой,
Обхватив ее рукою левой,
А рукою правой сжав карман.

Дева мне шепнула:
«Отчего ж
Вы кармана щупаете нити?
Лучше в плен объятий заключите,
Чтобы я не чувствовала дрожь...»

Ощущая нежности порыв,
Обуянный надлежащей силой,
Обнял я фигуру
Девы милой,
Свой карман нарочно отпустив.

Из кармана вылезла змея —
То ли анаконда,
То ли кобра, —
И на деву глянула недобро
Живность ядовитая моя.

Дева от испуга сразу в крик!
Я змею ударил больно в ухо
И сказал:
«Ну, что же ты, старуха?»
А змея:
«Ну, что же ты, старик?..»

Я к Вам пpишел однажды по утpу,
Когда Вы сильно спали на диване.
Румяный кит баpахтался в стакане.
И муха кувыpкалась на ветpу.

Я двадцать шесть минут смотpел на Вас,
Обвоpоженный видом живописным, —
Похожий то на пеpстень с аметистом,
А то на стаpомодный таpантас.

Вы спали, обнаженная до плеч.
И мысль меня точила, как отpава:
«Имею ли я нpавственное пpаво
На часть дивана с Вами pядом лечь?»

Пока я был во власти сквеpных дум, 
А также сокpовенных устpемлений,
Вы скpомно выгибали pяд коленей
(Меня влекло обычно только к двум.)

И голос Ваш моих касался уш:
«Я двадцать шесть минут лежу впустую!
Не скучно ль Вам изображать статую?
Напpаво — туалет, налево — душ...»

И я ушел однажды поутру —
Подальше от коварного дивана!
И бледный кит упал на дно стакана.
И муха заблудилась на ветру.

Однажды
жутко жирный Жук
заполз ко мне в сапог.
Он иждавал жужжащий жвук,
а я жужжать не мог.

Он желтый желудь
жадно грыз
(таков его удел),
потом кружил:
то вверх,
то вниз.
А я так не умел.

Его шесть ног
(а может, рук)
пожав ему подряд,
я понял вдруг,
что этот Жук —
мой друг
и даже брат.

Хотя
с товарищем Жуком
мы не похожи,
но
ходить под солнцем
босиком
нам вместе суждено.

И бодро мы вперед пошли,
как будто на парад.
И все животные Земли
шагали с нами в ряд.

Светило солнышко в глаза:
хи-хи,
хо-хо,
ха-ха!..

А в туче
пряталась гроза —
подальше от греха.

От меня уехал Волк.
Я кормил его капустой,
Видно, этот овощ вкусный,
Видно, кушать он не мог.

Волк уехал от меня.
Сколько зверя не кормите,
Для него природы нити
Крепче толстого ремня.

Он уехал в дальний лес,
Где растут деревьев тыщи.
И построил там жилище,
И в него, довольный, влез.

А потом глядит вокруг,
А внутри жилища — пусто...
Где же ты, моя капуста?
Где же ты, мой верный друг?

Ночью Волк сидит на пне,
На луну тоскливо воя...
Видно, нет ему покоя.
Видно, помнит обо мне.

В чистом поле утром рано
Шел Иван Кузьмич.
Вдруг на голову Ивана
Шлепнулся кирпич.

Молвил Ваня: «Всяка рухлядь
Так и норовит
На макушку сверху рухнуть,
Как метеорит!»

А Кирпич вздохнул: «Доколе 
Мне терпеть напасть,
Если даже в чистом поле
Некуда упасть?

В океане и в саванне,
В кресле, на печи —
Всюду попадутся Вани,
Всюду Кузьмичи!..»

У животных нет одежды
Ни для ног и ни для рук.
Ходят звери, как и прежде,
Без ботинок и без брюк,

Без носков и без рубашек,
И, простите, без трусов —
От малюсеньких букашек
До огромнейших слонов.

Вот одеть бы их по моде,
Нарядить и так и сяк,
Чтоб, гуляя на природе,
Люди видели бы, как

Щеголяют бегемоты
В разноцветных пиджаках,
А коровы носят боты
На высоких каблуках.

Впрочем, это лишь надежды,
Вызывающие смех.
У животных нет одежды —
Только шкура, только мех.

Только мех и только шкура
От копыт и до горба:
Уж такая их натура.
Уж такая их судьба.

Уходит тихо Лето,
Одетое в листву.
И остаются где-то
Во сне иль наяву:
Серебряная мушка
В сетях у паука,
Невыпитая кружка
Парного молока.
И ручеёк стеклянный.
И тёплая земля.
И над лесной поляной
Жужжание шмеля.

Приходит тихо Осень,
Одетая в туман.
Она дожди приносит
Из зарубежных стран.
И листьев жёлтых ворох,
И аромат лесной,
И сырость в тёмных норах.

А где-то за стеной
Будильник до рассвета
Стрекочет на столе:
«До бу-ду-ще-го ле-та,
До бу-ду-ще-го ле-...»

Ночью
ветра слышен стон.
Гулко тикает будильник.
Снится мне
кошмарный сон:
я —
тяжелый холодильник!

Я — железный агрегат,
снедью доверху набитый.
У меня внутри лежат
и продукты,
и напитки...

Увлеченный жутким сном,
не похож на мудреца я:
рот во сне открыт,
а в нем
лампа тусклая мерцает.

Где же опытный монтер
холодильной установки?
Мой измученный мотор
тарахтит без остановки!

Так и сплю —
мотор сипит,
лампа светит небольшая...

А жена моя не спит:
шум и свет
ей спать мешают.

Наслаждаясь осенью волшебной,
я гулял однажды под луной
и с одной Собакою служебной
встретился на улице ночной.

У нее висело две медали
«За отлов опасного врага».
Я спросил Собаку:
не нужна ли
ей случайно пятая нога?

И Собака звонко отвечала,
что была б готова голодать —
лишь бы только
с самого б начала
пятою б ногою обладать.
Сколько бы врагов она поймала,
запасной орудуя б ногой,
чтобы по указу генерала
ей вручили б
орден боевой!

Я сказал Собаке,
дав конфету:
— Пусть погибнут Родины враги!
Только у меня, признаться, нету
запасной, как видите, ноги.

И добавил:
— Так уж получилось.
Извините,
я ведь пошутил...

А Собака очень огорчилась
и ушла —
печальная совсем.

Уже смеркалось.
Слесарь Дикобразов,
окончив труд,
шагал по мостовой.
И полную корзину дикобразов
он торопливо нес к себе домой.

Но слесаря с животными не ждали
и потому устроили скандал:
мол, дикобразам место в Сенегале —
так пусть он их отправит в Сенегал!

Всю ночь в корзине мерзли дикобразы
без одеялов и продуктов без...
А мимо них неслись не то КамАЗы,
не то машины марки «Мерседес».

Под утро вышел дворник Чистопузов,
помахивая ивовым прутом, —
специалист по переноске грузов,
составленных из мусора притом.

Доставив груз к воротам зверобазы,
он бормотал до утренней зари:
— Оно, конечно, с виду дикобразы,
но тоже звери, что ни говори...

На зверобазе дворника не ждали,
но обещали,
что за честный труд,
хоть и не смогут дать ему медали,
но всё равно чего-нибудь дадут.

Уже светало.
Дворник Чистопузов
усталый, но довольный шел домой
и нес большой аквариум медузов —
в награду за поступок трудовой.

Напрасно время жизни берегу:
Мои года в лесу Кукушка сверит,
Где рыскают понятливые звери,
Питаясь непонятливым рагу.

Досадно спотыкаясь на бегу,
Противнику сдаваться не намерен.
Ко мне придет на помощь Сивый Мерин
И отнесет к Овсяному Стогу,

Где не бывает подлости и лести,
Где Бабочка и Тигр играют вместе,
А Ветер, забывая вой и стон,

Шепнет уютно, дуя в Стог Овсяный,
Что величают Бабочку Сусанной,
А Тигр носит имя Спиридон.

Я в конструкторы пошел бы!
Пальцев сдерживаю дрожь
и внутри изящной колбы
изготавливаю дождь:
газ летучий,
лес дремучий,
озера сковороду
и упитанную тучу
в колбу хрупкую кладу.

Упадут из тучи капли
на ветвей густую сеть —
в небесах
турецкой саблей
будет радуга висеть!

Но, увы,
дождя разгула
не сработал механизм:
тускло молния сверкнула,
слабый гром
сорвался вниз.
Дождь споткнулся неуклюже,
колбы лопнуло стекло...

И коричневая лужа
на ботинок
потекла.

Я люблю глядеть на деву,
Как она идет одна.
Слышу сладкие напевы:
Ля-ля-ля
И на-на-на.

Вот одна нога ступает,
А затем — еще одна:
Дева пухлая такая!
Вся насквозь она видна.

Если был бы я поэтом,
Я б такое написал,
Что сломались бы при этом
Все верхушки вострых скал.

Но не буду я поэтом —
Это мне не по плечу.
Я пузатым самолетом
В белом небе полечу,

Вспоминая, как мальчишкой
Я ловил пернатых кур...
То ли старым стал я слишком,
То ли лысым чересчур?

Самолет летит стрелою —
Только негде сесть ему.
Ходят девы подо мною,
Ходят девы:
Му-му-му...

Где-то в Африке Центральной,
толстым хоботом силен,
жил на редкость натуральный
и не в меру свежий Слон.

И под жаркими лучами
он гулял как чумовой
с непокрытыми плечами
и с такой же головой.

То к навозу прикасался,
то садился в лужу он...
И внезапно оказался
чересчур несвежим Слон.

Пыль скопилася на лапах,
стала потною спина.
И какой-то
скверный запах
появился у Слона.

Но его слониха Даша
от Слона бы
ни за что
не ушла бы,
если б даже
он испортился б совсем.

Потому что увядает
свежесть тела иногда.
Но зато не покидает
свежесть чувства —
никогда!

(Урок первоначальной астрономии)

Комету в небе видели вчера.
Она летела тихо и устало,
составленная
то ли из металла,
а то ли из простого серебра.

А я,
надев поношенный лорнет,
искал во тьме съедобные коренья,
пытаясь написать стихотворенье
«К вопросу о движении комет».

Со мной бродил
совсем бродячий пес,
едва стоявший на последних лапах,
однако тонко чувствующий запах,
витавший между ветками берез,
где ползали жуки,
ужи,
ежи
и жирные животные жирафы,
похожие на шкаф
(а может, шкАфы).
Хоть суть была одна —
как ни скажи.

Подвластные движению Земли,
они в пространстве мчались
еле-еле.
Куда? Зачем?
Уразуметь хотели.
Уразуметь, конечно, не смогли.

Комета же летала до утра,
пока мы с псом бродили,
где попало...
составленные
то ли из металла,
а то ли из простого серебра.

Какие необъятные миры
Вверху неторопливо проплывали,
Пока внизу мы прятались в подвале
Согласно глупым правилам игры.

А нынче лишь пустые комары
Спешат гурьбой в заоблачные дали,
Усердно нажимая на педали, —
Повадки их коварны и хитры.

Навстречу им плывет пузатый слон
И робко машет длинными руками,
Пытаясь путь загородить веслом...

Но, сколько б глупость в ум ни облекали,
Останется чудесным небосклон —
И места хватит всем над облаками.

В далекой пустыне
жила Черепаха.
Была Черепаха
большая неряха:
ходила в одежде
измятой и рваной,
не пользуясь
ни туалетом,
ни ванной.

Хоть часто меняла
наряд Черепаха,
но быстро рвалась
за рубахой рубаха.
Когда это дело
совсем надоело,
взяла Черепаха
и панцирь надела.

С тех пор
так и ползает
с видом угрюмым.
И панцирь ей служит
надежным костюмом:
не мнется,
не рвется,
всё время на месте —
на целых сто лет...
или даже на двести!

Весь мир наполнен вкусною едой,
что плавает, гуляет и летает,
друг друга неустанно уплетает
в воздухе, на земле и под водой.

Вот облако свернулось колбасой.
Голодный ветер облако глотает.
А время, как мороженое, тает;
а жизнь идет, как валенок босой.

Но в мире есть особая еда:
она с тобой находится всегда
(и в магазине ты ее не купишь).

Когда возникнет острая нужда,
сложи умело аппетитный Кукиш —
и с маслом жуй его, туда-сюда!

Села красна девица
Отдохнуть под деревце.
Посидела в детском парке
В уголке тенистом,-
Сшила кукле-санитарке
Фартук из батиста.

Ай да красна девица!
Что за рукодельница!

Сразу видно — молодчина!
Не сидит без толку:
Двух мальчишек научила,
Как держать иголку.

Ай да красна девица!
Что за рукодельница!

Учит всех шитью и кройке,
Никому не ставит двойки.

Ждет гостей высокий клен —
Дом на ветке укреплен.

Краской выкрашена крыша,
Есть крылечко для певцов…
В синем небе щебет слышен
К нам летит семья скворцов.

Мы сегодня встали рано,
Ждали птиц еще вчера.
Ходит по двору охрана,
Гонит кошек со двора.

Мы скворцам руками машем,
Барабаним и поем:
— Поживите в доме нашем!
Хорошо вам будет в нем!

Стали птицы приближаться,
Долетели до двора,
Не смогли мы удержаться,
Хором крикнули: — Ура!

Удивительное дело:
Все семейство улетело!

Дуб качает головою,
Сосны ветками шумят,
И осыпан мокрой хвоей
По утрам осенний сад.

Но сегодня в честь Андрея
Стало солнышко добрее:
Нынче мальчику полгода —
Вот и ясная погода!

В честь Андрюши будут пляски,
Ребятишек полон двор.
Мальчик смотрит из коляски
На танцующих сестёр.

Он сидит, как зритель в ложе,
У него в руках букет.
Он и сам плясал бы тоже,
Да устойчивости нет!

Четыре года Светику,
Он любит арифметику.

Светик радостную весть
Объявляет всем:
— Если к двум прибавить шесть, —
Это будет семь! —

Услыхав его слова,
Юра стал считать:
— Нет, к шести прибавить два —
Это будет пять!

Спор горячий начался,
Разделились голоса.

Загибает пальчики
Толстенькая Тая:
— Не мешайте, мальчики,
Тише! Я считаю!

Трудно шесть прибавить к двум,
Не смолкает крик и шум.

Тут как раз, на счастье,
Прибежала Настя.
Настя знает правила:
Два к шести прибавила,
И, скажи на милость,
Восемь получилось!

Никому не верится,
Чудо из чудес:
За цветами девица
Ходит в зимний лес.

Он стоит не в зелени,
Как в июльский зной,
Он снежком побеленный,
Блещет белизной.

Но смеётся девица: —
Если вам не верится,
Показать могу
Яркий коврик вереска
Прямо на снегу.

Летом он не ценится,
Скромное растеньице!
Но зато как весело
Увидать самой
Огонёчки вереска
На снегу зимой.

Фотография в журнале —
У костра сидит отряд.
Вы Володю не узнали?
Он уселся в первый ряд.

Бегуны стоят на фото
С номерами на груди.
Впереди знакомый кто-то —
Это Вова впереди.

Снят Володя на прополке,
И на празднике, на елке,
И на лодке у реки,
И у шахматной доски.

Снят он с летчиком-героем!
Мы другой журнал откроем
Он стоит среди пловцов.
Кто же он в конце концов?
Чем он занимается?
Тем, что он снимается!

Решили два Ивана
Меняться без обмана.

А что менять —
Не в этом суть,
Хоть что-нибудь
На что-нибудь.

Игрушечного зайку
На гвоздики и гайку,
А гвоздики и гайку
Потом опять на зайку.

Друзья не ищут выгод,
Им пошуметь, попрыгать,
Кричать: — Меняю кошку
На сломанную брошку,
А сломанную брошку
Потом опять на кошку!

Решили два Ивана
Меняться без обмана.

А что менять —
Не в этом суть,
Хоть что-нибудь
На что-нибудь.

Так целый день менялись
И при своем остались.

Тронь ее нечаянно —
Сразу: — Караул!
Ольга Николаевна,
Он меня толкнул!

Ой, я укололась!—
Слышен Сонин голос.
Мне попало что-то в глаз,
Я пожалуюсь на вас!

Дома снова жалобы:
— Голова болит…
Я бы полежала бы —
Мама не велит.

Сговорились мальчики:
— Мы откроем счет,
Сосчитаем жалобы —
Сколько будет в год?

Испугалась Сонечка
И сидит тихонечко.

Брату впору башмаки:
Не малы, не велики.

Их надели на Андрюшку,
Но ни с места он пока —
Он их принял за игрушку,
Глаз не сводит с башмака.

Мальчик с толком,
С расстановкой
Занимается обновкой:
То погладит башмаки,
То потянет за шнурки,

Сел Андрей и поднял ногу,
Языком лизнул башмак…
Ну, теперь пора в дорогу,
Можно сделать первый шаг!

У него вагон достоинств,
Недостатков нет почти,
Ничего ему не стоит
Вам улыбку принести.

Давать он хочет, а не брать,
Он сильный, а не слабый,
О нём я толстую тетрадь
Всю исписать могла бы!

Он выигрывать умеет,
Не боится проиграть,
«Очень быстро он умнеет!» –
Записала я в тетрадь.

Починил он клетку птице,
Дал котёнку молоко.
Он умеет извиниться,
Это тоже нелегко!

Мама по комнатам
В фаpтyке белом
Hетоpопливо пойдет,
Ходит по комнатам,
Занята делом
И, между делом,
Поёт.

Чашки и блюдца
Перемывает,
Мне yлыбнyться
Hе забывает
И напевает.

Hо вот сегодня
Голос знакомый
Словно совсем и не тот:
Мама по-пpежнемy
Ходит по дому,
Но по-иному поёт.

Голос знакомый
С особенной силой
Вдpyг зазвyчал в тишине.
Доброе что-то
В сердце вносил он…
Hе pазpеветься бы мне.

Она с утра лежит не лая,
Она собака пожилая.

Ей надоело лаять, злиться…
Большая, рыжая, как львица,
Она лежит не шевелится
И смотрит молча, не ворча,
На прилетевшего грача.

А этот грач
Совсем не глуп:
Из чашки пьет
Собачий суп.

— Ты что молчишь? —
Кричит ей кто-то.
Ей даже тявкнуть
Неохота,
Ее с утра
Берет дремота…

Собака спит.
Ей снится детство:
Она щенок,
И все кричат:
«Да замолчи ты,
Наконец-то!
Опять ты лаешь
На грачат!»

Непонятно, кто из нас
Поступает в первый класс,
Мама или я —
Новиков Илья?

Наш букет уже готов.
Кто не спит из-за цветов?
Кто глядит чуть свет:
— Не завял букет?

Мама, а не я —
Новиков Илья.

Рассказала всем чужим:
— Скоро в школу побежим! —
Мама, а не я —
Новиков Илья.

Перед первым сентябрём
Мама сбилась с ног:
— Ну-ка, книжки соберём!..
Что на завтрак мы берём?..
Не проси, сынок!

Непонятно, кто из нас
Поступает в первый класс,
Мама или я —
Новиков Илья?!

Заранее, заранее
Все было решено:
У школьников собрание,
Потом у них кино.
Домой придет
Мой старший брат,
Он мне расскажет
Все подряд,
Он объяснит мне,
Что к чему.
А я большая!
Я пойму.

И вот он начал
Свой рассказ:
— Они ползут,
А он им — раз!
А тут как раз
Она ползла,
А он как даст ему
Со зла!
Они ей — раз!
Она им — раз!
Но тут как раз
Её он спас,
Он был с ней
Заодно…
Ух, сильное кино!

Нет, видно, я еще мала:
Я ничего не поняла.

До чего же хороши
В нашей реченьке ерши!

Хороши-то хороши,
Да разборчивы ерши!

Хлебный мякиш не клюют,
На червей они плюют…

Хороши-то хороши, —
Несговорчивы ерши!

Обращаюсь я к ершу
И добром его прошу:

— Все равно ты, дурачок,
Попадешься на крючок,
Так давай плыви ко мне… —
Нет, он прячется на дне.

Третий день болит душа:
Не могу поймать ерша.

В летний день
За целебными травами
Мы идем
По опушке лесной.
Помоги нам,
Березка кудрявая,
Ты нам тайну
Лесную открой:
Где достать нам
Целебного сока?
Где найти
Золотую траву?

И шепнула
Березка высокая,
Словно в сказке
И как наяву:
«Ищите и в дубравах
И в рощах
Всей гурьбой,
И вас попросят травы,
Чтоб взяли их с собой».

В пустой коробке спичечной
Целая семья,
В пустой коробке спичечной
Четыре муравья.

Я изучаю их привычки,
Их образ жизни,
Внешний вид.

— Положи на место спички! —
Вдруг мне бабушка велит.
Не удалось мне стать ученым,
Пришлось на место спички класть.

А муравьи в траве зеленой
Успели скрыться
И пропасть.

Листопад, листопад,
Всё звено примчалось в сад,
Прибежала Шурочка.

Листья (слышите?) шуршат:
Шурочка, Шурочка…

Ливень листьев кружевной
Шелестит о ней одной:
Шурочка, Шурочка…

Три листочка подмела,
Подошла к учителю:
— Хорошо идут дела!
(Я тружусь, учтите, мол,
Похвалите Шурочку,
Шурочку, Шурочку…)

Как работает звено,
Это Шуре все равно,
Только бы отметили,
В классе ли, в газете ли,
Шурочку, Шурочку…

Листопад, листопад,
Утопает в листьях сад,
Листья грустно шелестят:
Шурочка, Шурочка…

Я однажды ненароком
Задремала за уроком.
Мне уютно и приятно,
Я на лодочке плыву,
И одно мне непонятно,
Что во сне, что наяву.

Вдруг неведомо откуда
Раздается вдалеке:
— Шура Волкова, к доске!

И вот тут случилось чудо:
Я на лодочке плыву
И во сне кувшинки рву,
А урок я без запинки
Отвечаю наяву.

Получила тройку с плюсом,
Но вздремнула я со вкусом.

Всюду Павлику почет:
Павлик блинчики печет.

Он провел беседу в школе —
Говорил, открыв тетрадь,
Сколько соды, сколько соли,
Сколько масла нужно брать.

Доказал, что вместо масла
Можно брать и маргарин.

Решено единогласно:
Он прекрасно говорил.
Кто сказал такую речь,
Сможет блинчиков напечь!

Но, товарищи, спешите —
Нужно дом спасать скорей!
Где у вас огнетушитель?
Дым валит из-под дверей!

А соседи говорят:
— Это блинчики горят!

Ох, когда дошло до дела,
Осрамился наш герой —
Девять блинчиков сгорело,
А десятый был сырой!

Говорить нетрудно речь,
Трудно блинчиков напечь!

Малыши среди двора
Хоровод водили.
В гуси-лебеди игра,
Серый волк — Василий.

— Гуси-лебеди, домой!
Серый волк под горой!

Волк на них и не глядит,
Волк на лавочке сидит.

Собрались вокруг него
Лебеди и гуси.
— Почему ты нас не ешь?—
Говорит Маруся.

— Раз ты волк, так ты не трусь!
Закричал на волка гусь.—

От такого волка
Никакого толка!

Волк ответил:— Я не трушу,
Нападу на вас сейчас.
Я доем сначала грушу,
А потом примусь за вас!

Ваша личность, конечно же, дивная!
Но скажу Вам без тени смущения:
Вы — реальность вполне объективная,
даже данная мне в ощущениях. 

Добываю любовь, как старатель, но...
не сторонник ее проявления.
Страсти пылкие спрятав старательно,
я исследую сущность явления:
как в натуре поступки различные
формируют в субъекте потребности
изменять отношение к личности
с чувства ВЕРности на чувство РЕВности? 

Дело в том, что любовь быстро портится.
Где найти сохранений рецепты бы?..
А тем временем Ваши пропорции
ощущают чужие рецепторы. 

Жизнь, однако, течет замечательно:
то провалы, то спуски пологие...
И запутался я окончательно
в утомительной терминологии. 

Ваше сердце — на части делимое,
а душа — как холодная ванная.
Вы — реальность вполне ощутимая, 
только мне 
               объективно 
                               не данная. 

Дождь гуляет
мокрым волком
между небом и землей —
над космическим поселком,
называемым Землей.

От дождя
в душе истома.
Но судьбу не обмануть:
может,
мы уйдем из дома
через несколько минут —
в место,
где над облаками
Солнце вечное живет
и не топчет каблуками
бесконечный небосвод.

На секунду обернемся,
уходя за Солнцем вслед:
может,
мы еще вернемся...
через много тысяч лет.

Шагает утром в школы
Вся юная Москва,
Народ твердит глаголы
И сложные слова.

А Клава-ученица
С утра в машине мчится
По Садовому кольцу
Прямо к школьному крыльцу.

Учитель седовласый
Пешком приходит в классы,
А Клавочка — в машине.
А по какой причине
И по какому праву
Везет машина Клаву?

— Я дедушкина внучка,
Мой дед — Герой Труда…—
Но внучка — белоручка,
И в этом вся беда!

Сидит она, скучая
И отложив тетрадь,
Но деду чашки чая
Не вздумает подать.

Зато попросит деда:
— Ты мне машину дашь?
Я на каток поеду!—
И позвонит в гараж.

Случается порою —
Дивится весь народ:
У дедушки-героя
Бездельница растет.

Мне с детских лет
пока лежал в коляске,
про институт
рассказывали сказки.
(Родился я в студенческой
семье, а вырос...
на студенческой скамье).
И слушал я, гуляя по манежу,
Что в институте маму
с папой режут.
Я рано понял:
нет страшней врага,
чем злая ведьма —
сессия-Яга!
Про сопромат
рассказывал мне на ночь
наш друг семьи —
студент Семен Иваныч.
И мне с тех пор
немало лет подряд
казался Бармалеем
сопромат...
И в результате,
взвесив аргументы,
я в страшный вуз
не подал документы.
Об этом не жалею,
и сейчас —
хожу спокойно в школу.
В первый класс.

Утро. На солнышке жарко.
Кошка стоит у ручья.
Чья это кошка?
Ничья!
Смотрит на всех,
Как дикарка.

Мы объясняли дикарке:
— Ты же не тигр в Зоопарке,
Ты же обычная кошка!
Ну, помурлычь хоть немножко!

Кошка опять, как тигрица,
Выгнула спину и злится.
Кошка крадется по следу…
Зря мы вели с ней беседу.

Без конца вздыхала Клава:
— Если б я была кудрява,
Я б, как в сказке царь-девица,
Всех затмила красотой.—
И решила ученица
Появиться завитой.

Черноброва и кудрява
Красна девица-душа!
Шепчут все: — Петрова Клава
Невозможно хороша!

Но сидит как неживая,
Будто в сон погружена.
— Ой,— сказала звеньевая,—
Клава, кажется, больна!

Клава молвила: — Подружки,
Я и вправду чуть жива!
Я металась на подушке:
Спать мешали завитушки —
Вся в бумажках голова.

Тут она опять зевнула
И на алгебре заснула.
Смотрит Анна Алексевна:
В классе — спящая царевна.

— Ой,— волнуются подружки,
Четверть близится к концу,
А у Клавы завитушки!
Нет, они ей не к лицу.

Мы вчера играли в стадо,
И рычать нам было надо.
Мы рычали и мычали,
По-собачьи лаяли,
Не слыхали замечаний
Анны Николаевны.

А она сказала строго:
— Что за шум такой у вас?
Я детей видала много —
Таких я вижу в первый раз.

Мы сказали ей в ответ:
— Никаких детей тут нет!
Мы не Пети и не Вовы —
Мы собаки и коровы.

И всегда собаки лают,
Ваших слов не понимают.
И всегда мычат коровы,
Отгоняя мух.

А она в ответ: — Да что вы?
Ладно, если вы коровы,
Я тогда — пастух.
Я прошу иметь в виду:
Я коров домой веду.

По порядку
Стройся в ряд!
На зарядку
Все подряд!

Левая!
Правая!
Бегая,
Плавая,
Мы растем
Смелыми,
На солнце
Загорелыми.

Ноги наши
Быстрые,
Метки
Наши выстрелы,
Крепки
Наши мускулы
И глаза
Не тусклые.

По порядку
Стройся в ряд!
На зарядку
Все подряд!

Левая!
Правая!
Бегая,
Плавая,
Мы растем
Смелыми,
На солнце
Загорелыми.

Старший брат сестру баюкал:
— Баюшки-баю!
Унесем отсюда кукол,
Баюшки-баю.

Уговаривал девчушку
(Ей всего-то год):
— Спать пора,
Уткнись в подушку,
Подарю тебе я клюшку,
Встанешь ты на лед.

Баю-баюшки,
Не плачь,
Подарю
Футбольный мяч,
Хочешь —
Будешь за судью,
Баю-баюшки-баю!

Старший брат сестру баюкал:
— Ну не купим мяч,
Принесу обратно кукол,
Только ты не плачь.

Ну не плачь, не будь упрямой.
Спать пора давно…
Ты пойми — я папу с мамой
Отпустил в кино.

Если до сих пор нигде вы
Не встречали королевы, —
Поглядите — вот она!
Среди нас живет она.

Всем, направо и налево,
Объявляет королева:

— Где мой плащ? Его повесьте!
Почему он не на месте?

У меня портфель тяжелый —
Донесешь его до школы!

Я дежурной поручаю
Принести мне кружку чая
И купите мне в буфете
Каждый, каждый по конфете.

Королева — в третьем классе,
А зовут ее Настасьей.

Бант у Насти
Как корона,
Как корона
Из капрона.

Есть в нашем лагере весы,
Не просто так, не для красы, —
Мы выясняем по утрам,
Кто пополнел, на сколько грамм.

Нет, мы не ходим в дальний лес:
А вдруг в походе сбавим вес?!
Нам не до птичьих голосов.
Проводим утро у весов.

Нельзя бродить нам по лесам:
Все по часам! Да по весам!
А в дождь — мы сразу под навес.
Ребята ценятся на вес!

И сколько здесь бывает драм:
Сережа сбавил килограмм,
И долго ахал и стонал
Весь медицинский персонал.

Вдруг изменился наш режим:
С утра на речку мы бежим,
Мы обнимаемся, визжим…
Ура! Не вешайте носы —
У нас испортились весы!

С утра сидит на озере
Любитель-рыболов,
Сидит, мурлычет песенку,
А песенка без слов:

«Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля»,

Озеро глубокое,
Удачным будет лов.
Сейчас поймает окуня
Любитель-рыболов.

«Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля».

Песенка чудесная —
И радость в ней, и грусть,
И знает эту песенку
Вся рыба наизусть.

«Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля».

Как песня начинается,
Вся рыба расплывается…
«Тра-ля!»

Мы с дедом красили сарай,
Мы встали с ним чуть свет.
— Сначала стену вытирай, —
Учил меня мой дед. —

Ты ототри ее, очисть,
Тогда смелей берись за кисть.

Так и летала кисть моя!
Гремел на небе гром,
А мне казалось — это я
Гремлю своим ведром.

Ну, наконец сарай готов.
Мой дедушка так рад!
Эх, взять бы краски всех цветов
И красить всё подряд!

Немного краски есть в ведре,
На донышке, чуть-чуть, —
Я завтра встану на заре,
Покрашу что-нибудь!

Клоун — на сцене!
Острит он неплохо,
Скажет словечко —
И слышится хохот.

Школа взрывается
Залпами смеха:
Клоун — первоклассница!
Ну и потеха!

Хохот девчонок
Особенно звонок!
Но не смеется
Одна из девчонок.

Что-то нахохлилась
Эта девица:
— Мне неохота
От смеха давиться!

Девочки шепчутся:
— Ей не до смеха,
Танька не терпит
Чужого успеха.

Нет синиц: не прилетели!
Где же две синицы?
В нашей книжке опустели
Пестрые страницы.

Что же с птицами случилось?
Где они, скажи на милость?!

Поглядите, возле вас
В садике, на скверике
Скачут, может быть, сейчас
Две пичужки сереньких?

Или в дом влетели птицы
Прямо с книжного листа?
Любопытные синицы
Любят новые места.

Просим вас: бегите вслед
За каждою синицею.
Нет синиц!
Все нет и нет!
Хоть звони в милицию.

Мы учимся петь!
Мы теперь по субботам
Не просто поем —
Распеваем по нотам.

Мы много мелодий
Запомнить должны:
И в дальнем походе
Нам песни нужны,
И дома подруги
Поют на досуге…

Есть плавные песни
И есть плясовые.
Сегодня мы в классе
Поем их впервые.

На каждом уроке
Вот так распевать бы!
Есть даже особая песня —
Для свадьбы.

Вот лет через двадцать
Решу я жениться,
Тогда эта песня
И мне пригодится.

Не заснет никак Сережа,
Он разглядывает лежа
Тонконогого оленя
На лужайке вдалеке —
Тонконогого оленя
Высоко на потолке.

Он красивый, величавый,
Он стоит, подняв рога,
А вокруг темнеют травы,
Расстилаются луга.

Встал Сережа на коленки,
Поглядел на потолок,
Видит — трещинки на стенке,
Удивился он и лег.

Сказал на следующий день,
Когда открыли шторы:
— Я знаю, это был олень,
Но он умчался в горы.

Откуда вы, синицы?
— Летали над столицей…

Пятиклассник шел вразвалку
По бульвару не спеша
И, представьте, бросил палку!
И в кого же?
В малыша!

Это хищнику к лицу,
А порядочная птица
Так не станет относиться
К беззащитному птенцу.

А у реки в любом часу
Всегда лежит девица,
Лежит с бумажкой на носу
И в зеркальце глядится.
Девица загорает,
А бабушка стирает.

— Мы хотим, — сказали птицы,
На других детей взглянуть. —
Вновь вспорхнули со страницы
И опять пустились в путь.

Что я страдаю
Над чистым листом?
Нет, я чертеж
Отложу на потом.

Ведь не приклеена
Я к чертежу?
Сбегаю к Шурке,
Секрет ей скажу.

Нет, я, пожалуй,
Секрет отложу,
Лучше я с книжкой
Часок посижу.

Книжка попалась —
Увесистый том,
Я отложила ее
На потом,

Снова страдаю
Над чистым листом…
Столько забот,
Все дела да дела…

Жалко, я ночь
Отложить не смогла.
Проспала!

Я на уроке в первый раз.
Теперь я ученица.
Вошла учительница в класс, —
Вставать или садиться?

Как надо парту открывать,
Не знала я сначала,
И я не знала, как вставать,
Чтоб парта не стучала.

Мне говорят — иди к доске, —
Я руку поднимаю.
А как перо держать в руке,
Совсем не понимаю.

Как много школьников у нас!
У нас четыре Аси,
Четыре Васи, пять Марусь
И два Петровых в классе.

Я на уроке в первый раз,
Теперь я ученица.
На парте правильно сижу,
Хотя мне не сидится.

Петя взял «Родную речь»;
На диван решил прилечь.

— Дайте что-нибудь принять…
Витамины, что ли…
Слабость чувствовал опять
Я сегодня в школе.

Мать меняется в лице,
Витамины А, Б, Ц
Предлагает Пете.
(Витамины А, Б, Ц
Очень любят дети.)

Мать на Петеньку глядит
И, вздохнув украдкой,
Просит: пусть он не сидит
Долго над тетрадкой.

— Что ж, пожалуй, ты права, —
Стонет хитрый малый. —
Отдохну часочка два…
Я такой усталый!

Сунул в шкаф
«Родную речь»,
И гора свалилась
С плеч.

Витамины А, Б, Ц
Катает кошка па крыльце.

У Танюши дел немало,
У Танюши много дел:
Утром брату помогала, —
Он с утра конфеты ел.

Обещала вымыть ложки,
Пролила столярный клей,
Отворила дверь для кошки,
Помогла мяукать ей.

Вот у Тани сколько дела:
Таня ела, чай пила,
Села, с мамой посидела,
Встала, к бабушке пошла.

Перед сном сказала маме:
— Вы меня разденьте сами,
Я устала, не могу,
Я вам завтра помогу.

Висело солнце на гвозде,
Укутанное одеялом,
Утратив верность идеалам
Светить всегда, светить везде;

Вода, застывшая куском
Не то смолы, не то мазута,
Была раздета и разута,
В ней звезды плавали гуськом;

Большая птица, или две,
Среди намокших звезд купалась,
Твое колено выгибалось
Углом латинской буквы V,

И только тонкая игла,
Что сердце чуткое колола,
Слегка робела, но колола...
А что она еще могла?

Как заманчиво стать астрономом,
со Вселенною близко знакомым!
Часто слышать,
                     как шепчут кругом:
«Вон Собакин пошел...
                               Астроном!»

Это было бы вовсе не дурно:
наблюдать за орбитой Сатурна,
любоваться созвездием Лиры,
обнаруживать черные дыры...
и трактат сочинить непременно —
«ИЗУЧАЙТЕ ГЛУБИНЫ ВСЕЛЕННОЙ».

Мне хотелось бы стать астрономом,
по ночам на работу влекомым.
Но напрасны все эти мечты:
я ведь с детства
                       боюсь темноты.

Не умеют летать поросята
Животом ни вперед, ни назад.
Может быть, и умели когда-то,
Но теперь никуда не летят.

Слишком слабыми стали копытца,
И короткими слишком хвосты.
Им бы только в грязи копошиться,
Набивая едой животы.

Темнота наступает густая,
И во сне им привидится вдруг,
Как летит поросячая стая,
Направляясь на солнечный юг.

А народ, покидая постели,
Утепляет получше дома:
Поросята на юг улетели —
Значит, скоро начнется зима.

Одним успех почти неведом,
Другие же известны всем.
А я работаю обедом
В столовой №27.

Меня готовит тётя Глаша,
Чтоб накормить простой народ.
В моём составе — щи да каша
(А может быть, наоборот).

Когда я становлюсь холодным,
То согреваюсь у огня.
Товарищ, будь всегда голодным,
Чтоб с аппетитом съесть меня!

Моя профессия опасна —
Почти раздет, совсем разут...
Хотя, надеюсь, не напрасно
Меня кусают и грызут.

Вы без меня не проживёте,
Желает каждый вкусно есть.
Скажите мне, что вы жуёте,
И я скажу вам, кто вы есть.

Мы с вами близкие соседи,
Не нужно на судьбу роптать:
Пусть я сегодня буду съеден —
Мы завтра встретимся опять.

Как только луна
В обрамление окон
Войдет добровольною узницей,
Я под одеяло,
Как в стеганый кокон,
Вползаю противною Гусеницей.

И там размышляю
О чем-нибудь мудром,
Застыв цилиндрической палочкой.
И кажется мне,
Что из кокна утром
Я выпорхну милою Бабочкой.

Но утро приходит —
И солнце на лужу
Сквозь облако
Светит растерянно...
Из кокона
Я выползаю наружу
Невинные портить растения.

(НЕмножко НЕобычное НЕстихотворение)
Ж
ЖЖЖ
ЖЖЖЖЖЖЖЖ
ЖЖЖЖЖ
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
БАЦ!
ЖЖЖЖ
Ж... Ж...
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
БАЦ!  БАЦ!!
ЖЖЖЖЖЖ
БАЦ!  БУМ!  ДЗИНЬ!..
ЖЖЖЖЖЖ
ТОП.
ЖЖЖЖ
ТОП — ТОП.
ЖЖЖЖЖЖЖЖ
ТОП — ТОП — ТОП.
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
ШЛЕП!!!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
ШМЯК.
И стало тихо.

Любите девушку с веслом!
Она стоит,
спиной белея,
на территории аллеи,
обремененная веслом.

Ей овладеть бы ремеслом,
небесполезным для народа.
Но ей назначила природа
манипулировать веслом.

Еще тесней сплотив ряды,
она гребла бы,
сидя в лодке...
Вот только не хватает лодки.
Зато хватает ерунды.

Не размышляя ни о чем,
поодаль юноша из гипса
ногой пинает мяч из гипса.
Любите юношу с мячом!

Любите прочный их союз!
Пускай они белее мела,
но смотрят в будущее смело,
создав супружеский союз.

И нет у них других забот,
и не нужна им жизнь иная:
он мяч уверенно пинает,
она уверенно гребет.

На небо вскарабкался лунный осколок.
В подвале проснулся Мышиный посёлок.

Внутри паровоза
послышался свист:
катает мышей
удалой мЫшинист.

На площади - шум
и мышей мышанина.
Повсюду спешат
за мышиной мышина.

Внизу под мышами
шуршит мышура.
Вверху над мышами
жужжит мышкара.

Учёные мышки
полны размышлений.
Мышок мышинально
ворует мышенник.

Мышата смышлёные,
спрятавшись в тень,
всю ночь из мышкета
стреляют в мышень.

Но утром опустится лунный осколок.
Уснёт на рассвете Мышиный посёлок.

И мама шепнёт мне:
«Тимоша, вставай!»
А я ей отвечу:
«Я сплю... не мышай...»

Страдал мучительно Балкон:
Он был в Балкониху влюблён.
Подумать только —
И она 
Была в Балкона влюблена!

Они,
Любви услышав глас,
Друг с друга не сводили глаз.
Но чувства выразить сполна
Мешала каждому стена.

Влюблённым снились ночью сны,
Что за спиною нет стены.
И будто в лес,
На тихий пруд
Балкон с Балконихой идут.

Поёт кукушка вдалеке.
Они идут —
Рука в руке...
А рядом с ними семенят
Двенадцать милых балконят.

Как-то раз в конце субботы
В наши сельские края
Прилетели бегемоты,
Будто стая журавлей.

Мы их даже и не ждали
Из далёких жарких стран.
А они вот прилетели —
Прямо целый караван!

Стали гнёзда вить повсюду,
Стали песни петь вовсю.
Мы в глубокую посуду
Им насыпали овсу.

Бегемоты поклевали
И порхают кувырком:
Чижик-пыжик,
Трали-вали
(Такие уж весёлые попались) —
Влево-вправо,
Криво-прямо,
То туда,
А то сюда...

Вот пришла с работы мама,
Улыбаясь как всегда.
— Посмотри, — сказала мама,
Подведя меня к окну. —
Бегемоты прилетели...
Значит, скоро быть весне.

Был мороз.
Причём довольно жуткий —
Аж вода в пруду покрылась льдом!
А по льду
Толпой ходили утки,
Злые и голодные притом.

Обратился к уткам я:
— Простите,
Нет у вас ни пищи,
Ни жилья.
Отчего вы, утки, не летите
В дальние и тёплые края?

— Оттого, —
Мне утки отвечали, —
Что пускай цветёт там ананас,
В тех краях умрём мы от печали,
Потому что Родиной для нас
Служит именно этот замёрзший пруд,
Кря-кря.

Поборов урчание в желудке,
Я подумал нежно:
«Е-моё...
Вот они — простые наши утки!
Вот оно — Отечество моё!»

И пошёл,
Нетвёрдо ставя ногу,
Даже позабыв её обуть.
А луна светила мне в дорогу;
И звезда указывала путь.

Минералы ищет геолог.
Языки изучает филолог.
Раскопки ведёт археолог.
Это понятно,
Но
Кто же такой
Кинолог —
Тот, кто смотрит кино!

Я кинологом стать хочу —
Кино-логия
Мне по плечу!

Но папа сказал:
— А ну-ка,
Откроем словарь...
Итак:
«Кинология — это наука,
Изучающая собак».
Решено:
Буду кинологом —
От собак не оттащите волоком!
Нравятся очень
Бульдоги мне
И другие четвероногие!..

... — Вы кто:
Археолог?
Филолог?
Геолог? —
Спросят меня
И услышат в ответ:
— Я по профессии
Просто кинолог...
Другими словами,
Собаковед!

По крышам Ветер
шутливо шлепал.
В ладонях Ветра
летела Шляпа.
Летела Шляпа,
ворон пугая,
с пером зеленым
от попугая.

Заметив в небе
объект из фетра,
смеялись люди
проделке ветра.
И только дочка
сказала папе:
«Имею жалость
к несчастной шляпе».

Летела шляпа
вперед упрямо.
Вдогонку Шляпе
летела Дама.
летела Дама
в тоске-печали…
Но Даму в небе
не замечали.

Если высушить цветок,
и травинку, и листок,
то получится гербарий.

Если в дом
сложить планеты,
солнце, звезды и кометы –
выйдет славный планетарий!

Нарисуйте вместе страны,
континенты, океаны –
будет карта полушарий…

Ну, а если
кто-то плачет
после каждой неудачи:
широко откроет рот –
и ревет, ревет, ревет…
Слезы льются,
не кончаются.
Что при этом получается?
Получается  реварий.

Среди воспитанных животных –
свиней, верблюдов и слонов –
жил за решеткой беззаботно
усатый тигр Иванов.

На вид суров, душою нежен,
под звуки марша не спеша
он появлялся на манеже –
известный тигр Иванов!

И, выгибая стан упругий,
на радость шумной детворе
рискованные делал трюки
способный тигр Иванов.

И славы редкие моменты
он регулярно ощущал:
весьма любил аплодисменты
довольный тигр Иванов.

Но, возвращаясь за кулисы
и в клетке отходя ко сну,
казался маленьким и лысым
усталый тигр Иванов.

Во сне родные видел джунгли,
решетки чувствовал металл…
И про тигрицу Иванову
со страшной силой вспоминал.

Нелепо рухнула стена
У каменного дома.
На улице была война,
Хаос огня и грома.
А мишка плюшевый в углу
Заплакал виновато:
Валялась лапа на полу
И растекалась вата.

А мишка ждал, когда прийдет
На помощь кукла Капа,
Достанет бинт, достанет йод
И перевяжет лапу.
Та кукла с челкою густой
И с деревянным шприцем
Была умелой медсестрой
В игрушечной больнице...

А мишка плюшевый стонал,
Все стало незнакомо,
Когда обрушилась стена
У каменного дома...
Чернела страшная дыра,
Взрывались бомбы громко...
И умирала медсестра
Под грудою обломков...

Сидел я на лавке, читая газету, 
И слушал жужжание мух.
Вдруг вижу: плывет по дороге Селедка,
Лохматым хвостом шевеля.
Я быстро достал телефон из кармана
И задал разумный вопрос:
— Откуда плывете, товарищ Селедка,
И сколько у вас плавников?
Селедка хвостом шевельнула устало:
«Уже восемнадцатый день
Плыву я упорно из банки консервной
На международный конгресс.
Я там выступаю с научным докладом,
Которого смысл такой:
Полезно питаться одним шоколадом, 
Особенно перед едой».

— Желаю успехов, товарищ Селедка! — 
Я спрятал в карман телефон
И чтение снова продолжил газеты,
Внимая жужжанию мух.
А там сообщалось на главной странице:

«Сегодня в двенадцать часов
Приехало много известных ученых
На международный конгресс.
Профессор Селедка с научным докладом
Имела успех мировой — 
Отныне питаются все шоколадом,
Особенно перед едой!»

Я быстро помчался на рынок колхозный
Купить шоколада вагон:
Но там продавались консервные банки 
С унылою надписью «СЕЛЬДЬ».

На окне сидит Пижама,
у неё помятый вид.
За окном идёт Панама,
ест орехи и бисквит.

«Здравствуй,
вольная Панама! — 
ей Пижама говорит. — 
Ты куда идёшь упрямо,
как философ Демокрит?»

Отвечает ей Панама:
«Сто пятнадцать поросят!
Захочу — шагаю прямо,
Захочу — вернусь назад!»

Славно, видимо, Панаме
королевой щеголять!
Ведь по улице Пижаме
запрещается гулять.

Но Панама-королева
выбирать устала путь:
то ли повернуть налево,
то ли вправо повернуть?

Утомительно Панаме
вдоль по улице шагать.
Хорошо сидеть Пижаме
и вопросы задавать.

Висело солнце на гвозде, 
Укутанное одеялом, 
Утратив верность идеалам 
Светить всегда, 
Светить везде... 
Вода, застывшая куском 
Не то смолы, 
Не то мазута, 
Была раздета и разута, 
В ней звезды плавали гуськом... 
Большая птица, или две, 
Среди намокших звезд купалась. 
Твое колено выгибалось 
Углом латинской буквы V... 
И только тонкая игла, 
Что сердце чуткое колола, 
Слегка робела, 
Но колола... 
А что она еще могла?

Он мечтал о море синем, 
что волною бьет о берег
Чайки.
Пальмы.
Тихий скверик.
Ананас несет индус…
Он мечтал,
Как он ныряет – 
И смолкают крики чаек.
Под водой его встречает 
стая ласковых медуз.

Он мечтал, 
А рядом люди
Утомительно дышали
И старушка в пыльной шали
Палкой тыкала в ребро…
Он мечтал
И вместе с ними
Мчался,
Будто от погони
В переполненном вагоне
Бесконечного метро.

Чтобы курица летала, 
будто выпь 
или бекас, 
ты из гибкого металла 
сделай курице каркас. 

Сверху привяжи пропеллер, 
обеспечив быстрый лёт. 
Снизу прицепи салазки, 
если сядет вдруг на лёд. 

А закончив процедуры, 
ночью птицу не буди: 
пожелай наутро куры- 
-це счастливого пути! 

И тогда, конечно, сразу 
куря в небо полетит... 

Вот на что способен разум, 
если только захотит!!!

Возьмите на руки слона,
Погладьте морду носорога,
И чистоплотная Луна
Вам улыбнется, 
Как сорока,
И будет весело висеть,
Среди печальных звезд летая,
Как будто пойманная в сеть
Большая рыба золотая;

Однако
Цепи лишних слов
Вокруг опутали планету
И нет поблизости слонов
И носорогов тоже нету;
Устав от горьких новостей,
Луна
Легла
На дно
Колодца,
А Время,
Полное страстей,
Глядит нам в спину
И смеется.

Когда мне было восемь лет,
я рос как маленький нахал:
я смело строил самолет,
который крыльями махал.
И самолет мой вдоль реки
и в зной,
и в ливень,
и в метель
земным законам вопреки,
махая крыльями,
летел.

Я был с наукой не знаком
и мне внушали не спеша,
что тяготения закон
весьма опасно нарушать.
Но я летал — как наяву!
Все волновались, как в кино.
И только бык жевал траву,
быку-то было всё равно.

...Уже лысеет голова.
Давно в игрушки не играл.
Я знаю умные слова —
податливый материал.
Мой самолет из этих слов
имеет современный вид.
И даже парус, и весло...

Вот только в небо
не летит.

О, бублик, созданный руками хлебопека!
Ты сделан для еды, но назначение твое высоко.
Ты с виду прост, но тайное твое строение
Сложней часов, великолепнее растения.
Тебя пошляк дрожащею рукою разламывает. Он спешит.
Ему не терпится. Его кольцо твое страшит
И дырка знаменитая
Его томит как тайна нераскрытая.

А мы глядим на бублик и его простейшую фигуру,
Его старинную тысячелетнюю архитектуру.
Мы силимся понять. Мы вспоминаем: что же, что же,
На что это в конце концов похоже,
Что значат эти искривления, окружность эта, эти пэтки*?
Вотще! Значение бублика нам непонятно.

*Что такое пэтки – никто не знает.

Чарльз Дарвин, великий ученый,
Однажды синичку поймал.
Ее красотой потрясенный,
Он долго ее наблюдал.

Он видел головку змеиную
И рыбий раздвоенный хвост,
В движениях нечто мышиное
И в лапках — подобие звезд.

«Однако, — подумал Чарльз Дарвин, —
Однако синичка мила.
С ней рядом я просто бездарен —
Пичужка, а как сложена!

Зачем же меня обделила
Природа своим пирогом,
Зачем безобразные щеки вручила
И пошлые пятки, и грудь колесом?»

Тут горько заплакал старик омраченный,
Он даже стреляться хотел...
Был Дарвин великий ученый,
Но он красоты не имел.

Я муху безумно любил!
Давно это было. Друзья,
Когда еще молод я был,
Когда еще молод был я.

Бывало возьмешь микроскоп,
На муху направишь его —
На щечки, на глазки, на лоб,
Потом на себя самого.

И видишь, что я и она,
Что мы дополняем друг друга,
Что тоже в меня влюблена
Моя дорогая подруга.

Кружилась она надо мной,
Стучала и билась в стекло,
Я с ней целовался порой,
И время для нас незаметно текло.

Но годы прошли и ко мне
Болезни сошлися толпой —
В коленках, в ушах и спине
Стреляют одна за другой.

И я уже больше не тот.
И нет моей мухи давно.
Она не жужжит, не поет,
Она не стучится в окно.

Забытые чувства теснятся в груди,
И сердце мне гложет змея,
И нет ничего впереди...
О, муха! О, птичка моя!

Все слоны — они с Луны!
потому они грустны.
И повесили носы
Удивительной длины.

Не хотели падать вниз,
и носами потому
сил своих последних из —
всё держались за Луну.

Так висели в тишине.
Все равно не помогло,
потому что на Луне
притяжение мало.

И теперь они грустны.
Но при этом и горды —
На Луне теперь видны
Их слоновые следы!

А если не веришь —
возьми у папы бинокль и посмотри сам.
Видишь?

Ослик упрямый
Поссорился с мамой,
Губы надул
И сердитый стоит.
Ослик упрямый
Поссорился с мамой,
Поссорился с мамой
И грозно глядит.
«Ты уж такая,
Ты уж сякая!» —
Маму ругает
Малыш про себя.
Ослик не прав
И об этом он знает.
Ослик упрямый...
Да это же я!

Зеркала и витрины и лужи
Далеко обхожу стороной.
Ах вы уши, несчастные уши,
Что вы сделали с бедным со мной!

У других вот — обычные уши,
Чуть побольше, поменьше слегка...
Почему, почему, почему же
Вы растете как два лопуха?

Все смеются над вами, ушами,
Видно мне пропадать ни за грош.
Хорошо еще, нравлюсь я маме,
Потому что на папу похож.

Вот летают бегемоты
Над журчащим ручейком
Я бегу, обутый в боты,
С фиолетовым сачком.

Как поймаю бегемота —
В клетку сразу посажу.
«Спой мне песню, друг любезный» —
Бегемоту я скажу.

Если песен петь не будет —
Отпущу его тогда.
Пусть летают бегемотов
Очень тучные стада.

Пусть летают бегемоты
Там и тут, там и тут!
И свои простые песни
Нам поют, нам поют!

Жил да был большой ученый.
Удивительно большой.
Он обедал увлеченно
Трехметровою лапшой.

Ложкой трехкилограммовой
В бочке он компот мешал.
И открытья — что ни слово —
Пребольшие совершал:

Как к большому пароходу
Прицепить большой утюг?
Как приделать пешеходу
Двадцать ног и двадцать рук?

Как сложить из телевышки
Стоэтажную кровать?
Как из мелкого врунишки
Вдруг большим ученым стать?

Я пил кисель из стакана.
Кисель в меня лился-лился.
Вылился весь —
И я вдруг в пустой стакан провалился.

Прибежал папа:
— Странно-странно,
Мальчик сидит на дне стакана.
Прибежала мама:
— Действительно, странно,
Что это он забыл внутри стакана?

Прибежала бабушка:
— Дайте-ка погляжу.
Ничего странного в этом не нахожу.
Он еще и не такому скоро научится —
Лишь бы с задачкой № 19 не мучиться.

Однажды я из школы
С портфелем возвращался.
Портфель мой по дороге
Вдруг взял и потерялся.

Я очень был обрадован
Такой больной удаче:
Держи покрепче я портфель —
Все вышло бы иначе.

Как вовремя я от него
Вдруг взял и оторвался,
Иначе б точно вместе с ним
Вдруг взял и потерялся!

Когда конфеты кончаются —
Очень все огорчаются.
И когда апельсины кончаются —
Тоже все огорчаются.

А когда уроки кончаются —
Редко кто огорчается:
Скорей во дворе встречаются,
В доспехи свои облачаются,
Друг на друге скакать обучаются,
На качелях во всю качаются...
В общем, много чего приключается,
Когда уроки кончаются.

Но конфеты и апельсины
От уроков тем отличаются,
Что уж если они кончаются,
То уж точно — совсем кончаются,
Неизвестно насколько кончаются...
Это ж можно вообще отчаяться!

А уроки от апельсинов
Именно тем отличаются,
Что никак до конца не кончаются —
Каждый день они снова случаются.
Даже лишние назначаются...
Вот ведь штука-то
в чем заключается.
Нехорошо получается!

ДАНО:
«Летят по небу»
«кошки».
«Одна — пингвин»
«другая — слон».
«На них напали»
«две картошки»:
«одна — тюльпан»
«другая — клен».
«Но их разняли»
«две вороны»:
«одна — кулик»
«другая — грач...»

НАЙТИ:
С какого же балкона
Упал, рассыпавшись по ветру,
Смешав заданья и ответы,
Довольно странный сборник этот
«Арифметических» задач?

Еще найти:
КОМУ ЖЕ СБОРНИК
ВЕРНУТЬ ИЗ ЛУЖИ
ДОЛЖЕН ДВОРНИК?

Если высушить цветок,
и травинку, и листок,
то получится гербарий.

Если в дом
сложить планеты,
солнце, звезды и кометы —
выйдет славный планетарий!

Нарисуйте вместе страны,
континенты, океаны —
будет карта полушарий...

Ну, а если
кто-то плачет
после каждой неудачи:
широко откроет рот —
и ревет, ревет, ревет...
Слезы льются,
не кончаются.
Что при этом получается?
Получается реварий.*

* Эта сноска — КОММЕНТАРИЙ

На горе Фудзияма
Два ученых японца
Глядели прямо
На солнце.
Солнце было скрыто
Тенью.
Было полное затменье.
Но японцы
Были ученые
И глядели в стекло
Закопченное.

— Что случилось? —
Спросили слепые кроты:
— Мы еще не видали
такой темноты.
— Тише, тише! —
Запищали летучие мыши.
— Это ночь или день?
— Это тень.
— Что же вы не летите?
— Не хотим.
— Почему не хотите?
— Мы боимся кошки летучей.

Это был Удивительный Случай,
Что крылатые кошки
Летали,
И крылатые кони
Летали,
И крылатые щуки
Летали,
И крылатые звуки
Летали,
Кимоно парусами
Летали,
Веера и татами
Летали,
Летали чайные домики
И спящие дети,
И гномики
При затмении солнца.
Кто услышит, поверит едва ли.

Но про них написали
В журнале «Трамвае»
Два ученых японца.
Это чудо
Японцы ученые
Наблюдали
В стекло закопченное.

ж
жжж
жжжжжжжж
жжжжж
жжжжжжжжжжжж
БАЦ!!
жжжж
ж... ж...
жжжжжжжжжжжжж
БАЦ! БАЦ!
жжжжжж
БАЦ! БУМ!
ДЗЫНЬ!
жжжжжж
ТОП.
жжжж
ТОП-ТОП.
жжжжжжжж
ТОП-ТОП-ТОП.
жжжжжжжжжжжж
ШЛЁП!!!
.................................
ШМЯК.

И стало тихо.

Дворник шаркает метлою.
Кровельщик по крыше бьет.
По асфальту каблуками
Целый день стучит народ.

За углом скрипит лебедка.
На углу рычит КАМАЗ.
Трактор тащит железяку
По дороге целый час.

У ворот ревет компрессор,
Оглашает эхо двор.
Смех на лестничной площадке,
За стеною — разговор.

Самолет гудит на небе —
Вон он виден из окна!..

Я уже совсем не помню,
Что такое тишина.

Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя!
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждешь меня.

Ты под окном своей светлицы
Горюешь, будто на часах,
И медлят поминутно спицы
В твоих наморщенных руках.

Глядишь в забытые вороты
На черный отдаленный путь:
Тоска, предчувствия, заботы
Теснят твою всечасно грудь.
То чудится тебе…

Кто в полях шумит пшеницей
И летит крылатой птицей?
      Ветер!
Кто играет проводами,
Поднимает пыль клубами?
      Ветер!
Кто к земле деревья клонит?
Кто волну речную гонит?
      Ветер!
Я достал свою тетрадь.
Как же мне нарисовать
      Ветер?

У маленькой Мариночки
Скрипучие ботиночки.
Скрип-скрип,
Скрип-скрип.

Братишка возмущается:
Задача не решается!
Скрип-скрип,
Скрип-скрип.

Собака насторожена —
Мариночкой встревожена.
Скрип-скрип,
Скрип-скрип.

Пора уж спать Мариночке,
Сняла она ботиночки,
И — прекратился
Скрип!

Воробей
Промёрз,
Продрог —
Тонок серый пиджачок.

— Чик-чирик!
Чик-чирик! —
Слышен слабый-
Слабый крик.—

Неужели
Навсегда
Зарядили
Холода?

Воробей
Промёрз,
Продрог —
Плохо греет пиджачок.

Но идёт уже
Весна,
И тепло
Несёт она.

Стал бодрее
Воробей:
Стал смелее
Воробей.

— Чин-чирик!
Чик-чирик!—
Воробьиный
Слышен крик.—

Не страшны
Морозы мне!
Чик-чирик,
Привет весне!

Я, стальная пила,
На работу пришла.
Здесь зимой и весной
Сладко пахнет сосной.

Я вам песню спою
Про работу свою:
Жжиг — туда,
Жжиг — сюда.
Не ленюсь никогда!

Распилила бревно —
Станет стулом оно.
Вот пилю я опять —
Будут стол и кровать.

Я вам песню спою
Про работу свою:
Жжиг — туда,
Жжиг — сюда.
Не ленюсь никогда!

Жил на свете самосвал,
Он на стройке побывал,
Подкатил с утра к воротам.
Сторожа спросили: — Кто там? —
Самосвал ответил так:
— Я привёз отличный шлак.

Молодчина самосвал,
Где он только не бывал!

Он кирпич возил и гравий,
Но, увы, застрял в канаве!

Буксовал он, буксовал,
Еле вылез самосвал.
Говорит: — Меня не троньте,
Я сегодня на ремонте.
У меня помята рама!

— Алексей! — сказала мама.—
Ты успел в канаву влезть?

Дело в том, что самосвалом
Был Алёша, славный малый.
Сколько лет ему?
Лет шесть!

Самосвал сигналит громко:
— У меня сейчас поломка,
Но с утра я снова в путь.
— Хорошо, — сказала мама,—
Но пока Алёшей будь!
Молока попьёшь, и спать!—
Что ж, пришлось Алёшей стать!

Где Алёша? Спит уже,
Дома спит, не в гараже.

Мне теперь не до игрушек —
Я учусь по букварю,
Соберу свои игрушки
И Серёже подарю.

Деревянную посуду
Я пока дарить не буду.
Заяц нужен мне самой —
Ничего, что он хромой,

А медведь измазан слишком…
Куклу жалко отдавать:
Он отдаст её мальчишкам
Или бросит под кровать.

Паровоз отдать Серёже?
Он плохой, без колеса…
И потом, мне нужно тоже
Поиграть хоть полчаса!

Мне теперь не до игрушек —
Я учусь по букварю…
Но я, кажется, Серёже
Ничего не подарю.

В саду пожелтели,
Осыпались клёны,
И только скамейка
Осталась зелёной.

Стоит она
В тихой аллейке,
И дождик
Стучит по скамейке.

Мокнет скамейка
Под голой рябиной...
Летом была она
Автомашиной,
Она самолётом
Красивым была,
Приделали к ней
Два фанерных крыла.

***

Вновь проглянет солнце
Завтра поутру,
Вновь начнут ребята
Шумную игру.
Поплывёт по Каме,
По Волге поплывёт
Украшенный флажками
Зелёный пароход.

Мы не ели, мы не пили,
Бабу снежную лепили.

Снег февральский, слабый-слабый,
Мялся под рукой,
Но как раз для снежной бабы
Нужен нам такой.

Нам работать было жарко,
Будто нет зимы,
Будто взял февраль у марта
Тёплый день взаймы.

Улыбаясь, как живая,
В парке, в тишине,
Встала баба снеговая
В белом зипуне.

Но темнеет — вот досада! —
Гаснет свет зари,
По домам ребятам надо,
Что ни говори!

Вдруг нахмурилась Наталка,
Ей всего лет пять,
Говорит: — Мне бабу жалко,
Что ж ей тут стоять? — 

Скоро стихнет звон трамвая
И взойдёт луна,
Будет баба снеговая
Под луной одна?!

Мы столпились возле бабы,
Думали — как быть?
Нам подружку ей хотя бы
Нужно раздобыть.

Мы не ели, мы не пили,
Бабу новую слепили.

Скоро стихнет звон трамвая
И взойдёт луна,
Наша баба снеговая
Будет не одна.

Я Володины отметки
Узнаю без дневника.
Если брат приходит с тройкой
Раздается три звонка.

Если вдруг у нас в квартире
Начинается трезвон —
Значит, пять или четыре
Получил сегодня он.

Если он приходит с двойкой —
Слышу я издалека:
Раздается два коротких,
Нерешительных звонка.

Ну, а если единица —
Он тихонько в дверь стучится.

Утром было солнечно
И совсем тепло.
Озеро широкое
по двору текло.

В полдень подморозило,
Вновь зима пришла,
Затянулось озеро
Корочкой стекла.

Расколол я тонкое
Звонкое стекло,
Озеро широкое
Снова потекло.

Говорят прохожие:
— Вот весна идёт! —
А это я работаю,
Разбиваю лёд.

Идут домой из школы
Четыре ученицы.
Им песенку весёлую
Насвистывают птицы.

«Шестью восемь — сорок восемь»,
Распевают снегири,
Воробьи с высоких сосен
Повторяют: «Трижды три».

Несут домой тетрадки
Четыре ученицы,
Там цифры в беспорядке,
Зачёркнуты страницы.

Два чижа сидят на ветке.
«Покажи, — поют чижи, —
Покажи свои отметки,
Все тетрадки покажи».

Бегут по переулку
Четыре ученицы:
— Мы вышли на прогулку,
А нас прогнали птицы!

«Трижды три!» — кричат вороны.
«Повтори!» — кричат вороны.
«Пятью пять! — галдят грачи. —
Арифметику учи!»

Давно ль
Читали мы
С трудом:
«До-мик. Дом.
Ми-ша мил.
Ми-ша мал.
Ми-ша дом сло-мал».

Давно ль мы звали маму
И впервые сами
Вслух читали маме:
«Ма-ма мы-ла ра-му».

Прошёл ноябрь,
декабрь, январь —
И одолели мы
букварь.

Поздравил нас
Десятый класс —
Вот нам какая честь!
Гостям решили мы рассказ
Про белочку прочесть.

Но от волненья
Я прочла,
Что в клетке
Булочка жила!

Где обедал, воробей?
В зоопарке у зверей.
Пообедал я сперва
За решеткою у льва.

Подкрепился у лисицы.
У моржа попил водицы.
Ел морковку у слона.
С журавлем поел пшена.

Погостил у носорога,
Отрубей поел немного.
Побывал я на пиру
У хвостатых кенгуру.

Был на праздничном обеде
У мохнатого медведя.
А зубастый крокодил
Чуть меня не проглотил.

Уснули телята, уснули цыплята,
Не слышно весёлых скворчат из гнезда.
Один только мальчик — по имени Ванька,
По прозвищу Встанька — не спит никогда.

У Ваньки, у Встаньки — несчастные няньки:
Начнут они Ваньку укладывать спать.
А Ванька не хочет — приляжет и вскочит,
Уляжется снова и встанет опять.

Укроют его одеялом на вате —
Во сне одеяло отбросит он прочь
И снова, как прежде, стоит на кровати,
Стоит на кровати ребёнок всю ночь.

Лечил его доктор из детской больницы.
Больному сказал он такие слова:
— Тебе, дорогой, потому не лежится,
Что слишком легка у тебя голова!

Три смелых зверолова
Охотились в лесах.
Над ними полный месяц
Сиял на небесах.

— Смотрите, это — месяц!
— Зевнув, сказал один.
Другой сказал: — Тарелка! —
А третий крикнул: — Блин!

Три смелых зверолова
Бродили целый день,
А вечером навстречу
К ним выбежал олень.

Один сказал: — Ни слова,
В кустарнике олень! —
Другой сказал: — Корова! —
А третий крикнул: — Пень!

Три смелых зверолова
Сидели под кустом,
А кто-то на березе
Помахивал хвостом.

Один воскликнул: — Белка!
Стреляй, чего глядишь! —
Другой сказал: — Собака! —
А третий крикнул: — Мышь!

— Это что растёт у вас
между глаз,
Извините за вопрос?
— Это нос.
— И давно он там растёт?
— Где-то с год.
— А что было до него?
— Ничего.
— Не мешает ли он вам
По утрам?
— Утром нет, вот ночью да,
Иногда.
— Может, как-нибудь его
Вам того?...
Обратились бы к врачу.
— Не хочу.
Он, глядишь, и сам пройдёт
Через год,
А пока пускай растёт
Взад-вперёд.

И вот я к дому подошел,
который по полю стоял,
который двери растворял.
И на ступеньку прыг! бегу.
Потом в четвертый раз.
А дом стоит на берегу,
у берега как раз.
И вот я в дверь стучу кулак: открой меня туды!
А дверь дубовая молчит хозяину в живот.
Хозяин в комнате лежит и в комнате живет.
Я в эту комнату гляжу, потом я в комнату вхожу,
в которой дым от папирос хватает за плечо,
да Заболоцкого рука по комнате бежит,
берет крылатую трубу дудит ее кругом.
Музыка пляшет. Я вхожу в цилиндре дорогом.
Сажусь направо от себя, хозяину смеюсь,
читаю, глядя на него, коварные стихи.
А дом который на реке, который на лугах,
стоит (который вдалеке) похожий на горох.
Всё.

14 декабря 1927

Это чудище получилось у меня ненароком. Стал я переводить стихотворение английского поэта Хиллэра БЕЛЛОКА про микроба. Начало вышло похоже, середине тоже. А концовка, то есть самый хвост, вижу, выходит совсем не так. Отбросил я этот хвост, стал думать снова. Придумал второй хвост — опять не
то. Придумал третий — но и этот хвост загибался совсем не в ту сторону, что у Беллока. Досадно мне стало. Что ж это, подумал я, хвостами-то бросаться! Пусть все идет в дело. Взял и присобачил все три хвоста сразу. Тем более что и микроб треххвостый. Пусть и стихотворение будет треххвостое.

Не будь он так вертляв и мал,
Я бы для вас его поймал.
И вы увидели бы сами
Микробью мордочку с усами,
Узор пятнистый вдоль хребта,
Шесть быстрых ног и три хвоста.

Таков, как уверяют строгие
Профессоры по зоологии,
микроб ,невидимый злодей,
Враг честных и простых людей.
Но без очков и без лорнета
Непросто различить всё это.
Увы, задача нелегка
увидеть шустрого зверька.

Микроб, к несчастью, очень мелок,
Как утверждает мистер Бэллок.
Известно, в мире вся хвороба
проистекает от микроба.
Эх, я бы всех микробов сгрёб,
Взял помощнее микроскоп
И этим самым микроскопом
Их всех бы придавил бы скопом

Всего два года нашей Оле.
Она несёт карандаши.
И, как учительница в школе,
Мне говорит:
— Пиши, пиши!
«Рисуй». — сказала бы она,
Но слишком буква «ЭР» трудна.
Рисую радугу и сквер.
На каждой ветке
Буква «ЭР».
Скворец,
Ворона,
Воробей
Кричат ей:
— Оля, не робей!
Ты приходи к нам в шумный сквер,
Тебя научим букве «ЭР».

Прилетают гусь с гусыней
В шумный город по утрам
И в бидонах ярко-синих
Молоко приносят нам.
Опускаются устало
На решётчатый балкон:
— Если ваша Оля встала,
Передайте ей поклон
От доярки тёти Веры,
От её больших коров
И от шефа-пионера
По фамилии Петров.
Мы спешили, мы летели,
Обгоняли облака,
Оле к завтраку успели
Принести мы молока.