О бережном отношении к книге

Пастух Эдуард Викентьевич пас колхозное стадо.
Овечки бебекали на поляне, а Эдуард Викентьевич сидел под деревом и читал книжку поэта Дрыкина. И тут из густого леса вышел огромный волк. Он был страшный, драный и, вероятно, голодный, как бездомная городская собака.
Эдуард Викентьевич подальше от этой животины быстренько влез на дерево и закричал:
— Товарищи! Караул! Волк! Товарищи! На помощь!
Так закричал, что глупые овечки разбежались кто куда. И волку этот крик не понравился. Он зарычал и тоже полез на дерево — снимать Эдуарда Викентьевича. Наверное, худенький Эдуард Викентьевич ему приглянулся больше жирных овечек. Наверное, у волка была больная печень, и ему захотелось постненького.
А Эдуард Викентьевич не любил, когда его кушают, и закричал еще громче:
— А-а! Ма-ама! Кара-ул!
Он кидал в зверя листья, пуговицы от рубашки. Потом кинул саму рубашку, ботинки: правый и левый. Плюнул в него несколько раз. Но никак не мог попасть. Наконец, отважный пастух швырнул в зверя любимые очки с замотанной изолентой дужкой. Он только томик Дрыкина не бросил, а наоборот, нежно прижал к груди, потому что Эдуард Викентьевич еще
со школьной скамьи привык бережно относиться к книге.
Благодаря такому отношению волк подобрался уже совсем близко, и Эдуард Викентьевич решил напоследок перечитать еще раз любимые строки любимого поэта. Потом он закрыл томик, прицелился, изо всей силы метнул в зверя.
Томик два раза перевернулся в воздухе и врезался зверю в лоб. Как говорится, промеж глаз.
Волк упал бездыханный. Даже сознание потерял.
А тут и люди подоспели с близлежащих полей и сел.
На бегу они успели вооружиться кто чем. У кого в руках были вилы, у кого — палка, у кого — телефонная трубка с оборванным шнуром, у кого — красная повязка дружинника.
С большим удивлением обнаружили они бессознательного волка и невредимого Эдуарда Викентьевича, который слез с дерева, отряхнулся и увлекательно рассказал собравшимся, как ему в трудную минуту помогла выстоять книга.
Сейчас активист общества книголюбов Эдуард Викентьевич Половиков жив и здоров. Как прежде, он работает овцепастухом и, как прежде, с ним всегда и везде книга.
Только теперь не Дрыкин, а энциклопедический словарь, весом четыре килограмма восемьсот граммов.

Сапагов

Сапагов стоит на горе и кричит:
— Я не Сапогов, а Сапагов! Не «о», а «а»! Прошу всех запомнить это и уяснить себе на ус.

А на другой горе стоит учитель русского языка и кричит:
— Не уяснить себе на ус, а — намотать!

А на третьей горе стоит парикмахер и сомневается вслух про наматывания на усы.
Мол, таких усов и не бывает вовсе.

А на четвертой горе стоит Иван Петрович и кричит:
«Эге-гей!»

Он турист и рад, что взобрался на гору.
И вид отсюда прекрасный!